Ярче, чем солнце - Страница 91

К оглавлению

Дилан сделал долгую паузу.

— Только не в этом случае.

— Почему?

— Мы с Кермитом всегда были соперниками, если не явными, то скрытыми. Он всегда считал меня никчемным.

— Разве в данном случае проиграл не он?

Дилан не нашелся, что ответить, и тогда Нелл продолжила:

— Я охотно родила бы тебе ребенка, но ты… ты никогда об этом не заговаривал.

— Я думал, ты боишься за Реда. Что я стану любить его меньше, чем…

— А ты бы стал любить его меньше?

— Конечно, нет.

— Тогда в чем заключаются наши проблемы?

— Наверное, в том, — вздохнул Дилан, — что я в самом деле ничтожество. Попался в расставленную Мирандой ловушку, как ребенок. Поверил, что мои рисунки в самом деле чего-то стоят. — И подытожил: — Нам надо уехать.

Внезапно Нелл подумала о том, почему собственная жизнь порой воспринималась ею, будто чужой сон? Возможно, она чего-то боялась? Если так, то сейчас все страхи остались позади.

— Нет, — сказала она, и ее голос обрел неожиданную силу, — мы не должны уезжать. Решение об организации выставки принял муж Миранды, и, похоже, он ничего не знает о своей жене, зато разбирается в искусстве. А она… она не умеет никого любить. Она считает, что все так и должно быть, и не испытывает никаких угрызений совести. Подчиняясь ей, мы сломаемся, признаем свое поражение. Она совершила ошибку, посоветовав мужу пригласить нас в Торонто. Она надеялась тебя унизить, но у нее ничего не получится. Она не сумеет уничтожить того, что есть между нами.

— Да, ты права, — сказал Дилан и сжал ее руку. — Ты меня любишь? Ты веришь мне? Ты ни о чем не жалеешь? Ты счастлива?

Нелл улыбнулась сквозь слезы.

— К чему такие вопросы? Мы знаем друг о друге больше, чем каждый из нас — о себе самом! Мне кажется, с некоторых пор мы решили проживать каждый час так, будто это последний миг в нашей жизни. А разве не таким образом люди обретают счастье?

— Я люблю тебя, — с волнением произнес он, — тебя, Реда, Аннели, все, что есть и было в моей судьбе.

Нелл шла в парк, держа за руку Реда. В заново отстроенном Галифаксе, как и в прежние времена, было много парков. Сейчас они направлялись в Паблик-Гарденс, особо популярный потому, что он граничил с крупнейшим торговым центром.

Ред был увлечен аэропланами, он часто говорил о небе, и Нелл думала, что с высоты птичьего полета осенние парки, наверное, смотрятся яркими золотисто-бордовыми гривами, разделенными проборами улиц.

Она остановилась в глубине длинной аллеи. Границы города здесь словно размывались, уступая место первозданной природе. Ветви дубов и буков устремлялись в небо, высокая трава пахла сыростью, и в ней исчезали тропинки. Птицы взмывали ввысь, хлопая крыльями. Затянутое дымкой солнце казалось далеким. На горизонте набухли тяжелые облака, но из них еще не пролилось ни капли.

Нелл села на скамейку, скрестив ноги, смежив веки, и наслаждалась приятным осенним теплом и неярким светом. Ее мысли были глубокими и неспешными.

Выставка работ Дилана «Три времени Галифакса» все-таки состоялась и имела большой успех. О ней даже написали в газетах. Дилан был смущен, тогда как Нелл думала: пусть люди лишний раз задумаются о том, что произошло в Галифаксе, оценят, что такое война и что есть мир. Ведь закон как хорошего, так и плохого гласит: ничто и никогда не случается однажды. Это были времена, о которых стоило забыть, и вместе с тем лучше всегда помнить.

Миранда не смогла им помешать, потому что они твердо и преданно держались друг за друга. И они знали о ней слишком много, чтобы она смогла заговорить. Перед отъездом из Торонто Дилан сказал жене, что муж Миранды неизлечимо болен: Малколм сам признался в этом. Нелл сочувствовала и мистеру Олдриджу, и его супруге. Быть неблагодарной и корыстной не менее тяжко, чем немощным и зависимым.

Стоило ей подумать об этом, как странно знакомый голос произнес:

— Не позволишь присесть?

Когда она открыла глаза, перед ней предстал он, и на миг тишина сделалась многозначительной и тяжелой, как камень. Но потом Нелл поняла, что рада видеть Кермита таким, каким он стал сейчас.

— Садись.

Он немного тяжело опустился на сиденье, прислонив к скамейке палку. Прежде пронзительно-яркие глаза Кермита теперь напоминали тихую зеленую заводь.

— Твой сын? — кивнул он.

— Да. А это твоя дочь? — спросила Нелл, глядя на белокурую застенчивую девочку.

— Ее зовут Мойра.

— Моего сына — Ред.

— Я знаю, — Кермит вложил в ответ особый смысл, и Нелл поняла.

— Это мой давний знакомый и его дочь, — сказала она сыну и предложила: — Погуляйте по парку.

Мальчик и девочка отошли, немного стесняясь друг друга, но вскоре Нелл увидела, как они разговаривают. Ред показывал на небо, откуда только что сорвалось несколько крупных капель.

— Он все время смотрит вверх! — засмеялась она. — Наверное, станет пилотом.

— А Мойра любит делать прически своим куклам; впрочем, это нравится всем девочкам.

— Я бы тоже хотела иметь дочку.

— Ред — твой единственный ребенок?

— Пока — да, но, надеюсь, скоро появится второй, — сказала Нелл, улыбнувшись своим мыслям. Потом спросила: — Как ты?

— Пошел на поправку. К началу следующего года надеюсь вернуться в строй, — по-военному коротко ответил Кермит.

— Сьюзен с тобой? — не выдержав, спросила Нелл.

Вздохнув, он сокрушенно помотал головой.

— Значит, все-таки ее прислала ты!

— Не я, — спокойно ответила Нелл. — Я знаю о том, что она за тобой ухаживала, потому что мы со Сьюзен поддерживали дружеские отношения.